Почему москвичи боялись домашней прислуги

Редкая московская семья среднего достатка обходилась в прошлом без домашней прислуги и «прочего рабочего люда». Найти хороших помощников по хозяйству было непросто, и если работодателю не везло, то вместе с прислугой в дом неизбежно приходили беды.

В среднестатистической московской семье обязанности между прислугой были поделены так: еду готовила кухарка, уборкой комнат и туалетом хозяйки занималась горничная, при детях состояли няньки, бонны или гувернантки. Иногда семья нанимала экономку. Найти прислугу можно было по объявлению либо, что считалось наименее опасным, в частных или городских конторах. Все наемные работники имели рекомендации с прошлых мест, правда, зачастую липовые.

Герой одного юмористического рассказа считал дурным тоном пребывание хозяйки на кухне. Он ужасно не хотел, чтобы от его возлюбленной пахло едой, и потому решил нанять помощниц по дому. Честных, трезвых, самых лучших. На следующий день из рекомендательной конторы им прислали кухарку, которая, сославшись на головную боль, отказалась готовить обед и отправила супругов в ресторан, и горничную, что целый день гоняла чаи. Этих девушек рассчитали. Новая горничная в первый рабочий день разбила три подноса дорогого сервиза, а кухарка спалила самовар. Потом одну из них послали в мелочную лавку за огурцом к обеду, но она явилась под вечер, решив по дороге навестить свою тетку. Расстались и с этой парочкой. Целую неделю одна прислуга сменялась другой, при этом в доме терялись ложки, пропадали деньги, портилась мебель. Не выдержав испытания бытом, герой решил развестись. Но жена опередила его и сбежала с оперным баритоном.

Кстати, одним из требований к прислуге было «не заводить шашней с барином». Многие помощницы по хозяйству были необразованны и простоваты, но хороши собой. И еще они страстно желали поменять свой социальный статус. Запрещать романы, в общем-то, было бесполезно, как и призывать держать язык за зубами. Обычно прислуга собиралась в близлежащем трактире и на все лады обсуждала хозяев. Тайны дома были известны всей округе.

С прислугой многие москвичи заключали контракт. Но иногда сами становились его заложниками — если горничная их не устраивала, уволить ее могли только после выплаты солидной неустойки. Контрактом можно было прописать обязательный врачебный осмотр, поскольку раньше медицинских книжек иметь не полагалось. Случалось, что домашние работники заражали семейство всем подряд, в том числе «секретными болезнями». Зато договор найма обычно не прописывал условия проживания прислуги. Понятное дело, ей отводили несколько комнат, но каких! Часто они были тесны, темны и сыры. И только няньки или кормилицы жили более-менее комфортно. Современники замечали, что даже в некоторых богатых домах «с блестящей показной стороной» часто были такие детские, людские и дворницкие, «от которых просто оторопь берет». Жить в них подчас было опасно для здоровья! Взять того же дворника: если он жил «грязно» (а иногда ради дополнительного заработка пускал к себе сторонних жильцов, часто сомнительных), то эта грязь перекочевывала и к остальным обитателям дома. С одной стороны, он плотно общался с домочадцами, выполнял их поручения, получал с них квартирную плату и т. д. С другой, дворницкие были местом сборищ и свиданий всей местной прислуги, которая потом разносила заразу по своим домам.

Даже если в доме было хорошо и чисто, это не гарантировало жильцам здорового обитания. Ведь помимо прислуги домашней было много приходящих наемных работников — водовозов, полотеров, истопников, слесарей и т. д. Вместе с артельщиками, городовыми, сезонными строителями они жили в таких ужасных условиях, что это стало общегородской проблемой: они разносили заразу по всей Москве. Взять тот же Хитров рынок с его биржей труда и четырьмя самыми крупными частными ночлежными домами. Однажды в одном из них вспыхнула эпидемия сыпного тифа, коснулась она и окрестных домо­владельцев, и их родственников, живших в лучших санитарных условия. Гигиенисты лишний раз призвали москвичей быть бдительными, ведь даже якобы безопасные богатые магазины служат посредниками между «чистой» публикой и «черной». Ведь там трудятся и те, кто ютится в ночлежках и каморках, соседствуя с больными, бездомными, безработными.

Санитарная комиссия неоднократно осматривала подобные дома и даже, случалось, закрывала некоторые из них в надежде, что хозяева их улучшат. Но тех, кто нуждался в дешевом или даже бесплатном жилье, было так много, что санитарные нормы нарушались повсеместно. В одной комнатке ютились по 10–12 человек, и, как выразился современник, такого дома хватило бы, чтобы заселить небольшой город. В одном санитарном отчете в сравнениях не постеснялись. Там было сказано, что в осмотренном строении люди жили «так тесно, как трупы на хорошем церковном кладбище». Сами же дома были спроектированы так, что изменить условия проживания не представлялось возможным.