«И вот она нарядная на праздник к нам пришла...»

Новогоднее торжество без нарядной елки представить невозможно. Только в разные времена и убранство ее было разным.

Для многих состоятельных семей старого города подготовка к праздникам начиналась в сентябре. Детям показывали красивые литографии с богато украшенными елками и поясняли, что такую красоту надо заслужить примерным поведением и хорошими поступками. После этого всем семейством принимались за изготовление поделок, которые потом продавали, чтобы на вырученные деньги устроить елку для бедняков. Рождественское дерево украшали скромно, а вот декор для себя был гораздо пышнее.

Хоть и наряжали лесную красавицу накануне Рождества, которое отмечали раньше Нового года, покупать ее предпочитали заранее, чтобы оставить за собой выбор. Все хотели заполучить елку пушистую, на что торговцы замечали: «Ель не сосна и уж тем паче не веник, а потому букетиться ей не нужно. Елка, понятное дело, рогатиться должна». Если, перевернув весь базар, и можно было найти пушистый экземпляр, то верхушка ее часто бывала голая. И снова продавцы не терялись и давали дельный совет: «Так обрежьте ее, так во всех «алистохратических» домах принято».

Отправляться на поиски подходящего деревца стоило засветло, чтобы не прикупить ненароком сомнительный продукт. Рекомендации типа «елка добротная, помещичья, ворованная» горожан не смущали. А вот покупать «фальсификат» не хотелось. В те дни существовал целый промысел, когда мошенники брали толстую палку и крепили к ней хвойные ветви. И все бы ничего, но дома это дерево, конечно, разваливалось. Хотя поначалу елку покупали лишь на один рождественский вечер. Традиция оставлять ее в доме до Крещения прижилась позже.

«Разве красиво, когда ствола не видно?!»

С каждым годом рождественское убранство становилось богаче. Многие семьи, соревнуясь друг с другом, старались потратить на него как можно больше денег. Обозреватели столичной жизни призывали горожан опомниться: чем больше накручено всего на дамах, тем меньше они на себя похожи, так и в роскошной елке уже нет ничего древесного. «Когда ни ствола, ни веток не видно — разве это красиво? Если на такую елку привезти из леса зайца, так бедный косой прижмет уши к спине и ускачет куда глаза глядят!» Гораздо правильнее, на взгляд многих, было делать ставку не на богатство, а на моду. В начале ХХ в. модным считалось дерево, украшенное однотонными игрушками. Верхом элегантности была «серебряная елка», увешанная серебряными шарами, мишурой и дождиком. Оригинально смотрелась лесная красавица, убранная не «опостылевшими бусами», а ледяными сосульками разных форм и цветов. На игрушки тоже существовала своя мода. В 1913 г. на пике популярности были «комические» елочные украшения — уморительные куклы-уродцы, клоун, едущий верхом на свинье, медведь на бочке и другие, «съедобные», украшения в виде окороков, грибочков и сдобных булочек.

Тот, кто не желал ломать голову над декором, мог выписать готовые наборы из 300 елочных игрушек! Предложение было сверхвыгодным, и коммерсанты сами себе удивлялись: «Совершенно непонятно, как на 5 руб. можно дать так много». Кондитерские фирмы предлагали убирать рождественские деревья сладостями и выпечкой, издательские конторы советовали вешать на елки книги, торговцы парфюмерным товаром напоминали, что необычным и практичным будет украшение миниатюрными пробниками. Москвичи шутили: «Хорошо, хоть аптекари не предлагают увешать елку своими банками, склянками, шприцами и клизмами». Тем не менее парфюмерная фабрика Г. Брокара не только продвигала образцы своей продукции, но и выпустила руководство по изготовлению украшений. «Домодельные» игрушки были еще одним увлечением того времени. В их безопасности в отличие от покупных родители не сомневались.

«Новогодняя дрянь маковку выжгла...»

Редкая дореволюционная елка обходилась без оформления восковыми свечами. Они были красивы, но опасны. Подчас приходилось даже нести дежурства и следить за тем, чтобы огонь не перекинулся на сухие ветки. Но иногда дети, которым поручалась эта обязанность, так заигрывались, что случайно поджигали себе волосы и одежду. А однажды елка со свечами упала на девочку, что закончилось трагически. Учитывая все это, во многих семьях полагали, что электрические гирлянды современнее и безопаснее свечей. Однако лампочки так раскалялись, что порой тоже становились причиной пожара. Небезопасен был и вроде бы безобидный комнатный фейерверк. Герой одного анекдота жаловался, что вместо подарка получил под Новый год лысину: «Какая-то дрянь с огнем прямо на маковку мне шлепнулась и волосы выжгла». Неудивительно, что вопрос, запаслось ли семейство огнегасительным снарядом, стал таким же злободневным, как и купила ли хозяйка окорок на Рождество.

Но этим список опасных праздничных атрибутов не ограничивался. Сотрудники музея гигиены предупреждали, что популярный искусственный снег состоит из мелкораздробленного песка или асбеста, опасных для глаз и органов дыхания. Санитарные врачи обращали внимание, что некоторые недобросовестные кондитеры специально к праздникам старались сделать свой товар ярче, для чего использовали вредные красители. Гигиенисты писали: «Конечно, как-то тяжело портить удовольствие детей запрещением снимать с елки висящие на ней заманчивые сласти. Но лучше отравить немножко их праздничное настроение, чем допустить отравление их ядовитыми красками».

Эмблема рабства на советской елке

В конце 1920-х гг. праздничное настроение было отравлено у многих москвичей: начались массовые гонения на елку, кончившиеся полным ее запретом. Елочные украшения, символы домашнего уюта, у народа изымали и демонстративно уничтожали на «елочных кострах». Торговцев, рубивших в лесу елки, объявили капиталистами — «вредней врага раз в десять». Они ведь уничтожали деревца, на которых «можно было белого повесить». В крупных организациях выбирали ответственных сотрудников, которым полагалось обходить московские квартиры и выяснять, нет ли в них «буржуйских елок». Особые ночные дежурные всматривались в окна, не горят ли там праздничные огни. Однако находчивые москвичи, украсив квартиру, завешивали окна одеялами. Добыть в то время елку было крайне сложно. Обычно на ее поиски снаряжали преданного дворника, который под покровом ночи рубил небольшое деревце, тщательно кутал его в мешки и ветошь и вез домой.

Как бы ни запрещали буржуйские привычки, как бы ни пугали детей злым Дедом Морозом, люди все равно справляли праздник, хоть и «подпольно». Вскоре власти поняли свою ошибку и в 1935 г. вернули елку народу, правда уже не рождественскую, а новогоднюю. Это весьма удачно вписалось в сталинскую концепцию «жить стало лучше, жить стало веселей». Но, конечно, советская елка не могла обойтись без идеологической концепции. Ее и украшать-то нельзя было абы как. Новогоднее убранство должно было отражать достижения советской власти и преимущества соцстроя. Неудивительно, что в спешном порядке были запланированы к выпуску игрушки с бойцами и техникой Красной армии, украшения на темы спорта, нового города и общественного транспорта, быта советских детей и будней колхозной деревни. Были придуманы наборы елочных украшений про парады физкультурников, канал Волга — Москва и пр. Появилось немало игрушек с советской символикой и портретами членов Политбюро. Тогда-то во многих семьях стало культивироваться бережное отношение к новогодним украшениям: можно представить, что означало тогда разбить шарик с портретом «дедушки Сталина».

Власти в то время всячески хвалили фабрики, которые откликались на знаковые события в жизни страны, и оперативно выпускали, к примеру, наборы «по случаю подвига челюскинцев». Одновременно строго журили предприятия, выпускавшие некачественные игрушки: как может Красная армия, крепкая и доблестная, крошиться в детских руках. Ну а агитбригады, в свою очередь, учили москвичей правильному декору. Они призывали помнить о пользе коллективного труда и заниматься изготовлением самодельных елочных игрушек. Фонарики и гирлянды — это хорошо, а вот цепочка из цветной бумаги — плохо: не может на советской елке присутствовать эмблема рабства!

Елка в погонах

Во время Великой Отечественной войны приготовления к Новому году были обязательными — так люди сохраняли надежду на скорый мир. Стране тогда было не до игрушек. Елочные украшения в это время делали в виде пистолетов, военной техники, фигурок бойцов, собак-санитаров и т. д. У некоторых москвичей появилась возможность приобрести редкие старинные предметы убранства — их выменивали на продукты. Но большинство горожан были вынуждены делать украшения из подручных материалов — старых лампочек, бинтов и погон.

После войны игрушки вновь стали «мирными». Появилось множество самоварчиков, чайничков, вазочек и прочих предметов обихода. После выхода на экраны фильма «Карнавальная ночь» культовой стала игрушка в виде часов, показывающих без пяти минут двенадцать. Но и про пропаганду могущества СССР не забывали, выпуская множество елочных космических кораблей и космонавтов. Появились украшения на сельскохозяйственную тему. Самыми востребованными были кукуруза и сноп пшеницы, а вот огурец за его натуралистичность недолюбливали. На новогоднем столе свежих огурцов не было, хотя так хотелось покрошить в оливье хотя бы крохотный корнишончик.

В 1950–1960-х гг. изменились не только игрушки, но и елки. Прежде всего москвичи задумались о том, как разместить их в малогабаритных квартирах. Одна хозяйка догадалась подвесить новогоднее дерево к потолку «вверх ногами», другие отдали предпочтение настольным композициям, украшенным миниатюрными игрушками. Горожане все чаще покупали не живые деревца, а искусственные и небольшие по размеру, что было и экономично, и экологично. Специальных елочных плантаций в то время не было, так не губить же из-за этого лес!

Елочное убранство перестало нести идеологическую нагрузку, теперь его делали на заводах — красивое, но массово штампованное, а потому одинаковое во многих семьях.

В наши дни никто не сдерживает фантазию дизайнеров, придумывающих новогодний декор. Можно увидеть елки живые и созданные из самых необычных материалов, украшенные самыми разными, порой невообразимыми игрушками. Убранство меняется, но одно остается неизменным — наше особое отношение к Новому году. Традиция, которая позволяет празднику не кончаться и всегда быть с нами.