Эрик ван Эгераат: «Каждую секунду мы создаем собственный стиль жизни...»

15 Ноября в 18:02 265 Дарья Соболь

Эрик ван Эгераат — фигура для мирового девелопмента неординарная. Свободный стиль в архитектуре и высокое качество проектов ему удается совмещать с очень напряженным ритмом работы. Так, в 2008 г. он одновременно трудился над 54 объектами! Откуда берутся силы? Секретами мастерства г-н Эгераат делится с читателями журнала «Недвижимость & цены».

— Эрик, расскажите о вашем знакомстве с Россией.
 
 
Эрик ван Эгераат родился в Амстердаме. Окончил архитектурный факультет Технического Университета г. Дельфта. По его проектам построено около 100 объектов более чем в десяти странах мира, включая общественные и коммерческие здания, многофункциональные комплексы, элитное и социальное жилье. На протяжении последних десяти лет Эрик ван Эгераат создал порядка 43 проектов для России (13 из них реализованы или строятся). Является победителем множества международных конкурсов. Большинство проектов удостоены наград.
 



Меркурий-Сити Тауэр, Москва
 



Элитный ЖК «Мойка–Крюков», Санкт-Петербург
 
Вопреки тому что в сознании большинства граждан до сих пор жива идея — есть центр города для работы, а есть загород, куда все бегут отдыхать в уик-энд, — общественные пространства в Москве привлекают все больше внимания.
 



Корпоративный университет Сбербанка России, Москва
 



Лейпцигский университет
 
К СВЕДЕНИЮ
Сегодня в стадии строительства находятся следующие проекты компании (Designed by) Erick van Egeraat:
• Лейпцигский университет, главный зал и главная аудитория, включая интерьеры (Германия).
• Башня «Меркурий», интерьер (Россия).
• Корпоративный университет Сбербанка (Россия).
• Мусоросжигательный завод (Дания).
• Университетский колледж «Эразмус», фасад и интерьер (Нидерланды).
• Ряд частных резиденций и яхт в различных частях мира.
— Я работаю в вашей стране с 2000 г. Но впервые побывал в России в 1991 г. Не потому что заинтересовался именно ей, а потому что меня привлек феномен Центральной Европы в целом. Я вырос на Западе, где принято считать: центр — Лондон и Париж. Так думают 90% европейцев. Увы, но мало кто понимает: Берлин, Вена, Прага не только географически, но и экономически находятся в самом что ни на есть центре.
 
— Когда же у вас произошел переворот в сознании?
 
— После объединения Германии в 1989 г. я начал осознавать, что часть Европы, которая раньше называлась Восточной, на самом деле Центральная. И это направление богато историей, достопримечательностями. Но одно дело — изучить что-то, другое — жить, работать в среде. Поэтому в своей деятельности я стал ориентироваться на такие страны, как Венгрия, Польша, Чешская Республика и др. Находясь в центре, логично было посмотреть и на восток, в сторону российской столицы. Имея офисы в Будапеште и Праге, я открыл филиал и в Москве. После этого смог назвать себя настоящим европейцем. И до сих пор считаю: российская столица — часть Европы, хотя многие со мной не согласны. В глобальной сети на этот счет идут абсурдные споры. Например, в дискуссии относительно башни «Меркурий» сообщество сначала обсуждает идеологию проекта, а потом приходит к извечному вопросу: может ли Россия считать себя Европой? Ради сохранения собственной картины мира участники группы игнорируют историческую и экономическую реальность.
 
— А что можете сказать об уровне московской архитектуры — Европа ли это?
 
— С точки зрения культуры и архитектуры азиатское влияние на Москву всегда было очень сильным. Однако в глобальном смысле ваша страна, несомненно, Европа. И мышление, и ценности здесь совершенно иные, чем на Востоке.
 
— Какие проекты вас связывают с Россией сегодня?
 
— Один из крупнейших — башня «Меркурий». Не секрет, что у этого проекта длинная история. Но он потрясающий, с ним интересно работать. Я занимаюсь не только интерьерами. Главное для меня — раскрыть потенциал объекта. Мне кажется, что специалисты, имевшие дело с башней в прошлом, не до конца осознавали, как взаимодействовать с самым высоким и заметным зданием Европы, расположенным в центре Москвы. Речь идет не только о стоимости квадратных метров, но и о символическом значении объекта. Я хочу скорректировать восприятие башни, не меняя ее физических характеристик. Эта задача выполнима. Приведу в пример проект «Город Столиц», который построен ничуть не лучше, чем «Меркурий». Несмотря на то что для меня он был не самым удачным (начинания не удалось завершить), вышеупомянутый принцип там сработал. В отличие от других небоскребов «Сити» в «Городе Столиц» много легкости, открытости, прозрачности. Объект построен в духе «посмотрите на меня», но при этом демонстрирует себя сдержанно, сохраняя долю недосказанности.
 
— Как именно вы меняете восприятие «Меркурия»?
 
— Колдую, словно над изысканным блюдом. У меня есть свои профессиональные секреты. Но это не высшая математика. Немного терпения — и вы сами все увидите...
 
— Что самое захватывающее в работе?
 
— Смотреть на вещи не так, как общепринято. Мир полон возможностей: не только я, но и все мы можем взглянуть на него иначе. Это происходит под влиянием Интернета, изменений в политической и экономической реальности. Действительность — не то, что нам пытаются представить. На жизнь можно смотреть с разных точек зрения. Мне кажется, именно это является главной ценностью нового времени. Когда 30 лет назад я начал архитектурную карьеру, Москва не была частью моего мира. А сегодня идеи, которые я вынашивал в одной среде, приживаются совершенно в другой. Это волнующее ощущение, я счастлив, что это так.
 
— Как удается интегрировать свободное мышление во взаимоотношения с заказчиком?
 
— Это самая интригующая часть работы. Независимо от того, кто мой клиент — городская администрация, правительство, частное лицо, — у всех одна и та же проблема. Все обеспокоены: как будет восприниматься творение архитектора? Какое впечатление произведет конечный результат? Для правительства важно, заинтересуются ли страной инвесторы? Городская администрация волнуется, будут ли приезжать туристы? Инвестор мечтает, чтобы его объекты приобретали. Обыватель, купивший квартиру, ждет похвалы от друзей. Во многих странах эту навязчивую идею сочли бы вздорной. Однако в России это образ жизни. Русские хорошо умеют этим играть, наводить тень на плетень, управлять, манипулировать. И очень часто являются жертвами такого подхода.
 
— Ну и как тут быть архитектору?
 
— Мы можем сделать многое. Большая часть моей работы — создание идей, достойных того, чтобы в них поверили. Я не свожу свой труд к технической стороне, исключительно к строительству, хотя очень люблю различные материалы. Приведу другой пример: Университет Сбербанка, который сейчас реализуется. Сбербанк — крупная и сложная структура. И у него тоже есть проблемы с восприятием (как самого себя, так и в глазах клиентов). Одна из задач, которую ставит перед собой Университет, — профессиональное обучение персонала. Проект должен раскрыть людей, вывести из футляра. Поэтому я настаивал на том, чтобы он реализовывался за пределами Москвы, в тихом месте, где люди начинают задумываться о жизни (на берегу реки Истра). Этот подход очень понравился президенту и правлению банка.
 
— На каком этапе сейчас находится проект в Истре?
 
— Руководство Университета пытается переосмыслить учебный процесс, понять, что и каким образом будут преподавать. Это меняет планировки помещений, но не затрагивает концепцию, имидж проекта в целом.
 
— Скептическое отношение москвичей к «Сити» известно. Что на этот счет думаете вы?
 
— Мы проанализировали проекты всех Международных деловых центров в главных городах мира. Различных «Сити» много — самый старый La Defense в Париже. Нечто подобное есть и в Пекине, Амстердаме, Лондоне... В сравнении «Москва-Сити», к сожалению, окажется далеко не на первом месте. Самая большая проблема российского проекта заключается в том, что это участок с наиболее плотной застройкой. Площадка является чрезвычайно стрессовой. Если планировать заново — никто бы так не построил. Однако наивно говорить: проект неудачный, давайте не будем обращать на него внимания. Если вы посмотрите на деловые центры городов мира, даже на самые сумасшедшие, вы увидите: вопреки всему они существуют и работают — сначала медленно, а потом все эффективнее. Возьмем, к примеру, парижский La Defense. В первые десятилетия он имел весьма ограниченный успех. Его скорее критиковали, чем хвалили. Здесь не было создано динамичной городской среды, доступной для всех. Однако район не забросили. Строили жилье, проводили коммуникации, усовершенствовали пространства. В итоге сегодня La Defense считается престижным центром. Опыт показывает: решения всегда находятся. Новшества на время вносят сбой в развитие, зато потом город оживает.
 
— А что скажете про трафик «Сити»?
 
— Когда я делал первую презентацию проекта башен «Город Столиц», мэр Юрий Лужков лично проявил беспокойство относительно доступности общественных пространств вокруг деловых зон. Он спросил: «А там вообще ходить-то можно будет?» Я был слегка раздражен вопросом, пока не осознал, что за наивной формулировкой скрыта серьезная проблема. Два года назад я убедился в этом сам: пытался пройти от входа «Города Столиц» к башне «ВТБ», которая на тот момент была уже открыта, но сразу за ней начиналась строительная площадка. Мне потребовался почти час, чтобы туда добраться! А ведь я был одним из тех, кто проектировал этот участок! Я испытывал гнев и замешательство одновременно. Это должно было измениться — так и произошло. Со временем произойдут еще более существенные перемены.
 
— Каким образом?
 
— С помощью изменения восприятия. Сейчас мы рассматриваем «Москва- Сити» как место, куда можно приехать, а в перспективе это будет район, где можно остаться. Клерки распробуют апартаменты. Этот процесс идет уже сейчас. Изменится способ эксплуатации. Вопреки тому что в сознании большинства граждан до сих пор жива идея — есть центр города для работы, а есть загород, куда все бегут отдыхать в уик-энд, — общественные пространства в Москве, к счастью, привлекают все больше внимания. Постепенно фокус внимания переместится на места, где люди могут жить, работать и отдыхать. В ближайшие 10–15 лет тренд наберет обороты. Посмотрите на Манхэттен. В 1960-е гг. было модно презирать его, люди отсюда уезжали. А сегодня иметь здесь недвижимость — самое крутое, что может быть. Вся жизнь организована в рамках одного района. Именно в этот процесс и вовлекается Москва.
 
— Говоря о массовом бегстве в выходные, вы намекаете на дачи?
 
— Безусловно. В городах по всему миру параллельно развиваются схожие процессы. Дача — не русское изобретение. В детстве (конец 1950-х — начало 1960-х гг.) моя семья вела практически такую же раздвоенную, безумную жизнь. В послевоенные годы родители напряженно работали в Амстердаме. Чтобы как-то переключиться, отец приобрел спортивную парусную яхту, что было роскошью по тем временам. Принцип такой: мы трудимся и учимся всю неделю, а потом при первой возможности уезжаем «на дачу», живем там до последней минуты, а в воскресенье вечером медленно ползем в пробке в «этот ужасный» город. Подобный шизофренический сценарий русские воспроизводят вплоть до сегодняшних дней, что связано с ошибками, допущенными при планировании городов. Но в мире все давно по-другому. Например, на крыше домов Нью-Йорка организовано бесконечное количество садов, ресторанчиков. Горожане отсюда не уезжают. Вот это является трендом.
 
— Какие другие мировые тенденции советуете взять на вооружение?
 
— Если говорить об архитектуре, то прежде всего люди думают о стиле. Но для меня это наименее важный аспект, никак не связанный с городским развитием. Сосредотачиваться на нем (как, например, это сделано в Санкт-Петербурге), возможно, интересно, но в долгосрочной перспективе не актуально. Это не является устойчивым подходом. Возьмите Рим — красивейший город. Однако что делать в этом нагромождении древних руин? Может быть, вырыть себе могилу? (Смеется.) Манхэттен показал миру, как можно решать вопрос взаимодействия новых и старых зданий. Не все объекты должны быть из одних эпох. Мы берем новые элементы, не разрушая старые. При этом обеспечиваем максимальное разнообразие сценариев поведения людей в относительно небольшой зоне. Ведь каждую секунду мы создаем собственный стиль жизни. Именно такой подход делает город устойчивым. Это тренд на ближайшие 10–15 лет.
 
— Как имя архитектора влияет на ликвидность недвижимости?
 
— Конечно, определенная взаимосвязь существует. Однако не это главное. Продажи, маркетинг — все это работа с восприятием. А я предпочитаю физическую реальность. Поэтому когда проект доходит до строительства, люблю следить за качеством. Некоторые архитекторы, такие как Райт и др., так подробно воссоздают здание, что эти объекты на порядок ценнее многих. Уверен, что все мои проекты (особенно те, что реализованы в последние пять-восемь лет) проживут дольше. С годами я больше обращаю внимание на качество материалов, технологии. Очень многие памятники архитектуры стоят до сих пор, потому что они хорошо построены. Подумайте только: если бы эти знаменитые здания были сделаны кое-как, они бы уже не существовали! Сегодня мы возвращаемся к этому. Это позитивный тренд.
 
— Сколько у вас офисов, человек в команде, проектов в текущем году?
 
— На меня работают офисы в четырех странах. Общее число постоянных сотрудников — порядка 60. Столько же трудятся на аутсорсинге. В настоящий момент мы работаем над 12 проектами.
 
— Говоря по-русски, вы трудоголик?
 
— Вряд ли. Просто ничего другого, кроме архитектуры и планирования, делать не умею. Я не делю жизнь на секторы, а пространство на модули. Работа, выходные дни, друзья, семья — для меня все это часть единого целого. Я не классический семьянин. И мои дети живут примерно так. Они ищут себя не там, где родились, а где им хорошо. Может быть, кому-то эта идея все еще не нравится, однако новый мир устроен иначе. Он не лучше и не хуже прежнего — он просто другой.
 
— Допустим, вы выбираете себе город для счастливого остатка дней. Где бы поселились?
 
— Я видел так много разных мест, что до сих пор не определился. В течение последних десятков лет мне не доводилось провести в одном городе больше восьми суток.
 
— Даже в родной Голландии?
 
— Да. Я управляю собственным бизнесом 34 года и последние 25 лет нахожусь в постоянных разъездах. О чем не жалею.
 
— Поделитесь планами на ближайшие пять лет.
 
— Я буду работать, в том числе и в России. И, конечно, продолжу искать ответ на вопрос, где проведу остаток лет. Но, вероятно, продвинусь немного. Даже если остановлю выбор на определенном городе — скорее всего, он мне быстро разонравится. Это может сравниться с поиском лучшего места на пляже или в горах. Очень приятно знать, что оно существует, однако быть там постоянно и в сотый раз смотреть на закат — нет уж, увольте.
 
  • Обсудить
Новости smi2.ru
Cтатьи по теме:
Сэкономьте свое время!

Подпишитесь на еженедельную новостную рассылку и получайте самые важные новости недвижимости за прошедшую неделю от экспертов рынка

Комментарии:

К сожалению, ни одного комментария не найдено.

Раз в неделю мы отправляем дайджест с самыми популярными статьями.

Нажимая на кнопку, вы даете согласие на обработку своих персональных данных