В магазин за зрелищами, или ТРЦ на старый лад

 

Пассаж Попова и Музей Востока

 

В 1877 г. на Кузнецком Мосту появился огромный пассаж чаеторговца К. С. Попова, собравшего во время своих деловых поездок солидную этнографическую коллекцию. Ее разместили в нескольких залах новой постройки. Так появился первый в Москве частный публичный Музей Востока. В его китайском отделе были представлены деревянная резная мебель, бронзовые статуэтки, фарфоровые вазы, музыкальные инструменты, изделия из камней и шелковые кимоно, головные украшения и парики с традиционными прическами. Был здесь и гипсовый слепок с изуродованной «ножки лотоса». Тут же хранилось 700 сортов китайского чая.

 

В небольшом египетском отделе демонстрировали культовые предметы, мумии в саркофагах, современные изделия и книги об истории страны фараонов. В самом маленьком отделе островов Цейлона, Суматры и Мексики показывали коллекцию бабочек, птиц и земноводных, собрание золотых украшений и подборку масок. Положенное место было отведено и 300 образцам чая.

 

Зоологическая коллекция имелась в японском отделе. Там же были выставлены традиционные вазы, статуэтки, лакированные изделия, ткани, оружие. Не менее интересными были персидский и кавказский отделы.

 

Современники замечали, что это собрание хоть и было тщательно систематизировано, но «непосвященным» много знаний не давало. Дежурившие здесь барышни не могли ничего рассказать об экзотических экспонатах, потому что владелец им это запретил. Указатели всего лишь сообщали, из какого региона вывезены предметы. И все же обыватели музей посещали с большим интересом.

 

Зоопарк в пассаже Постникова

 

В 1887 г. на Тверской улице в перестроенном дворце Мусиных-Пушкиных открылся Постниковский пассаж. Это было первое электрифицированное здание в городе, но вопреки ожиданиям москвичи его недолюбливали. И шли туда не за покупками, а чтобы осмотреть открытый в 1894 г. Зоологический музей... живых зверей! В зоопарке обитали попугаи, змеи, крокодилы, медведи и другие представители фауны. Гордостью музея была уникальная коллекция обезьян (порядка 40 пород), самые редкие виды горожане могли увидеть впервые. Рядом с клеткой приматов был устроен киоск с лакомствами для зверей. За 10 копеек можно было купить небольшую тарелочку с яблоками, морковкой, виноградом и орехами. Кстати, вход в музей стоил 30 копеек.

 

Посетители этого необычного заведения, привыкшие на животных смотреть на воздухе, то есть в зоологическом саду, отмечали, что все звери содержались опрятно, а в помещении дурных запахов не было. Публика с удовольствием оставалась на выступления «диковинных людей», к примеру, «чуда природы 17 лет от роду» без обеих рук и правой ноги. С помощью только одной конечности молодой человек вставлял нитку в иголку, орудовал топором, рубанком и пилой, набивал папироску, играл в карты и даже танцевал. В музее также выступали женщина-силач, заклинатель, «человек-обезьяна» с густой растительностью по всему телу...

 

Злые языки отмечали, что музей ничего нового в смысле знаний москвичам не давал, ведь на всю эту живность можно было полюбоваться и в школьном учебнике. Тем не менее живая иллюстрация, редкие виды привлекали сюда народ.

 

Паноптикумы в Верхних торговых рядах

 

Верхние торговые ряды были открыты в 1893 г. и практически сразу стали престижной торговой площадкой. Помимо магазинов здесь имелся огромный ресторан, отделения банка и почты, мастерские, парикмахерская и даже зубоврачебный кабинет! На третьем этаже здания находились залы, предназначенные для проведения всевозможных выставок. Восемь из них были арендованы парфюмерным королем Генрихом Брокаром, собиравшим древние картины, фарфор и другие интересные предметы.

 

Его коллекция насчитывала более 5000 предметов, и это было одно из крупнейших доступных частных собраний. Оно включало в себя живопись, гравюры, акварели, гобелены, вышивки, ткани, стекло, фарфор, иконы и церковную утварь, ювелирные изделия, часы, веера, оружие и т.д. Изюминкой были панно и фрески из разрушенной ротонды парижского дворца Пале Рояль. А также пятиметровое бронзовое блюдо для торжественных обедов. Посмотреть на эти редкости москвичи стремились еще и потому, что были наслышаны о чудачествах собирателя. Современники пренебрежительно называли Брокара «любителем всякого хлама», ведь он вопреки традиции собирал полотна не итальянских и фламандских художников, а французских. К тому же он скупал у антикваров буквально все, что ему показывали, особо не разбираясь, стоит ли оно того. Кстати, из-за этого москвичам более скромных возможностей советовали пополнять свои коллекции во время брокаровских отъездов: и вещей больше, и цены ниже.

 

Понятно, что в собрании парфюмера наряду с настоящими шедеврами оказалось немало подделок. К тому же этот оригинал мог разобрать свои покупки на отдельные детали и скомпоновать потом по своему вкусу, а еще дорисовать что-нибудь недостающее полотну великого мастера или закрасить лишнее, к примеру откровенное декольте.

 

Частный музей изящных искусств

 

Помимо собрания Г. Брокара в Верхних торговых рядах обосновался и самый крупный в России музей редкостей и диковинок — паноптикум Шульце-Беньковского. Состоял он из нескольких отделов. В первом были представлены восковые фигуры мифологических персонажей, исторических деятелей, прославленных людей и людей-диковинок, к примеру сиамских близнецов. Многие из них были механическими и приводились в движение. Также здесь располагался «смехотворный кабинет», или «коллекция зеркальных карикатур», и наводящая страх перуанская мумия.

 

Во втором отделе хранились маски, снятые с известных правителей и ученых. В третьем показывали панорамы, изображавшие известные города и местности, примечательные здания, сцены охоты и обихода восточных правителей, библейские сюжеты и военные баталии. Здесь посетителям советовали не зевать, поскольку в музее орудовали воришки. А еще лучше ходить парами: пока один смотрит, другой стережет карманы товарища.

 

Четвертый отдел представлял собой галерею преступников. Одним из ее экспонатов была восковая фигура воровки и отравительницы Маргариты Годфрид, прославившейся невиданным для преступников исключением: в тюрьме ей позволили носить шелковое платье вместо робы. В 1832 г. авантюристку казнили, а ее голову заспиртовали для одного из научных музеев. Жутковатым был и зал, посвященный инквизиции, орудиям пыток. Правда, для некоторых москвичей более страшным представлялся анатомический отдел, наглядно знакомивший обывателей с устройством человеческого организма. На восковых же моделях здесь показывали проявления и последствия различных болезней. Тут же демонстрировали изменения, которые происходили с внутренними органами фокусников во время исполнения ими разных трюков, например шпагоглотания. Лицезреть все это могли только взрослые, по пятницам в анатомический отдел и вовсе допускались только дамы. В этот день здесь дежурила акушерка, которая рассказывала о репродуктивной системе и деторождении. Интересно, что некоторые московские кокотки по пятницам в паноптикум ходить отказывались: познавательно, но скучно, мужчин до обидного мало!

 

Спустя некоторое время паноптикум Шульце-Беньковского сменил более скромный по составу паноптикум Боцва, успевший «погостить» в Поповском пассаже. Так же как и предшественник, он разбавлял модели и «говорящие автоматы» присутствием живых уникумов: лилипутов, «шестилетней геркулески», поднимавшей 150-килограммовые тяжести, мимика-физиогномиста, японского жонглера и др. Необычные артисты гастролировали недолго, уступая место новым феноменам. Полюбоваться на все это можно было за 30 копеек, детские билеты стоили вдвое меньше.

 

Паноптикумы были очень популярны, однако не все получали удовольствие от их посещения. Если одних «смехотворные кабинеты» веселили, то других, стыдившихся своего необычного отражения, расстраивали. Люди серьезные, в чинах и при капиталах, вообще обходили их стороной, чтобы не выглядеть глупо. Многие посетители не понимали содержания выставки и стеснялись своей «темноты». И поскольку никакие внятные пояснения экспонатам даны не были, то обывателям приходилось додумывать все самим. Отчего здесь показывают эту даму? Наверняка она ни разу в жизни никому не позавидовала. А иначе зачем еще ее помещать в музей редкостей? Или почему бывают землетрясения, последствия которых так наглядно показаны в отделе панорам? Скорее всего, их можно объяснить «астрономическими явлениями с романтическим оттенком»: земля недовольна своим спутником — Луной и потому трясется от негодования.

 

Многих «просвещенных» москвичей ужасала дикость и невежество музейных посетителей, относившихся к экспонатам неуважительно. Директору паноптикума даже поступила просьба убрать от полунагой восковой модели табличку «Мария Магдалина», поскольку в ее адрес звучало немало сальных шуточек.

 

Тем не менее люди тянулись к знаниям и ко всему новому и необычному. А в итоге неплохо проводили время в пассажах — достойных предшественниках современных торгово-развлекательных комплексов.